В начале 80-х годов века ушедшего я работал в морском торговом порту. Работал докером. Работа тяжёлая, а если учесть, что к причалам порта неиссякаемым караваном шли суда со всех стран, то смены были исполнены напряжения сил да и опасности – случались серьёзные травмы и даже увечья.
Меня всегда поражали те яркие образы простых работяг, которые вкалывали рядом со мной. В силу молодости и врождённого романтизма, я их невольно наделял чертами свойственными суровым героям Грина, раннего Горького и Куприна. Они были грубы, иногда даже жестоки, но неизменно справедливы и добры.
Так вот, в этой среде – в среде людей грубого труда, опасности и близости вод древнего лимана, случались как драматические, так и забавные истории. Некоторые из них я запомнил и донёс до современного читателя.
Недавно, привычно перебирая свои старые записи, натолкнулся на почти истёртую пустую коробку от сигарет «Прима». На её обратной стороне беглым, размашистым почерком помечено: «Порт. Финско-советская дружба. Интерклуб. Не налили. Драка».
Я не отличаюсь крепкой памятью. Скорее, наоборот – о моей забывчивости и рассеянности можно рассказывать анекдоты, но вот такие обрывки записей всегда словно раскрывают картины событий…
Интерклуб. Володя Дмитриев
Так вот, историю, что изложу ниже, отчасти поведал мне и мой старый знакомый – переводчик, весёлый человек – Володя Дмитриев. Точнее, он её несколько дополнил. Володя долгое время работал переводчиком в нашем порту. Иногда руководство вело переговоры с капитанами иностранных судов, с владельцами пароходов, а язык общения в подобных случаях, как и сейчас – английский.
Кроме того, Дмитриев часто работал именно в Интерклубе, который находился на территории порта.
Интерклуб – это заведение, в которое иностранные моряки во время стоянки судов могли зайти отдохнуть, перекусить, попить напитки своих Отечеств, пообщаться между собою. Расчёт за всё, разумеется, там велся в иностранной валюте или в бонах – талонах, выдаваемых советским морякам вместо иностранных денег.
В Интерклуб нашему брату, докеру, путь был заказан. И часто, проходя мимо, и, слыша обрывки иностранной речи, мы, простые смертные, то завидовали, то люто ненавидели тем и тех, кто там обретался. Заведение контролировалось отделом местного КГБ, что вполне понятно.
Не знаю, правда ли, но поговаривали, что в Интерклуб частенько свободно проходили расфуфыренные девчата. Мол, комсомольские активистки. Ну, вы понимаете…
Позже, когда со страной случилось то, что случилось, порт сдал. Массовый заход иностранных судов прекратился, грузооборот упал в разы, соответственно упали и зарплаты. Работать остались ветераны, для которых порт – часть их жизни и надежд…
Куда-то девались и «активистки». Да и Интерклуб захирел, а после и вовсе закрылся, как говорят.
***
Володя Дмитриев – среднего роста, широкий, полный, с крупным, розовым лицом и калмыцким раскосом глаз. Как и все полные люди, он был добродушен, незлобив. Говорю «был»… Да, его уже нет рядом с нами…
После пертурбаций в порту он занялся школой переводчиков. Помнится, открыл её в детском саду, по ул. Шевченко. Нельзя сказать, что школа произвела фурор в провинциальном городе, но концы с концами он всё же сводил.
***
Как-то мы разговорились об иностранных судах, что заходили в порт и в частности, о финнах. Володя широко улыбнулся и сказал:
– А ты знаешь, как наши однажды с финнами схлестнулись?
– Что-то слышал. Но в общем.
– Я тоже как бы особо деталями не располагаю, но вот, что интересно…
Флибустьеры
30 ноября во времена советской эпохи отмечался как день финско-советской дружбы. Именно в этот день 1948-го, был заключен советско-финский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи.
Я не припомню, чтобы эта дата бурно отмечалась в Советском Союзе и города озаряли гирлянды праздничных салютов. Так, просто дата в календаре да учтивые обмены грамотами в посольствах.
В то время в порту стояло финское судно. Груз из трюмов уже почти отработали и ближе к вечеру повеселевшие моряки гурьбой отправились в Интерклуб – развеяться, ну, и «накатить» слегка для настроения.
Уже здорово стемнело. В баре играла заграничная попса. Морячки лениво потягивали виски и перебрасывались незначительными фразами. Алкоголь и сознание того, что скоро обратный путь к родной гавани располагал к умиротворению…
***
А в это время…
А в это время, как после говорили докеры, в порт стремительно вошло небольшое судно советского флота. Как его называли – кто его знает. Разве что официальные лица порта тех лет помнят…
Слегка штормило, пролетал липкий мокрый снег. Ребята на судне стали у края причала, то ли пополнить запас воды, то ли ещё чего. Важно, что на них мало кто обратил внимание.
Мужики явно торопились и были не в духе. Что-то там у них не сложилось насчёт «а не поддать ли нам, ребята?» и на берег сошли гонцы в составе четырёх-пяти человек. В матросской робе, сапогах поверх штанов, в засаленных тельняшках и брезентовых куртках нараспашку, они со стороны походили на стаю отчаянных флибустьеров. Матросы громко смеялись и цеплялись к редким прохожим в порту насчёт того, где можно приобрести «воды огненной», то есть, выпивки.
И вот на глаза попались приоткрытые двери Интерклуба. Оттуда неслась дивная музыка и главное – запахи! Запахи хорошей выпивки, цивилизации, женщин. Ребята, переглянулись и решительно ступили за дверь.
В полусвете всех гамм за столиками расслабленно развалились финны. Уже похохатывали «активистки», томно моргая длинными ресницами и прицеливаясь на потенциального клиента.
За стойкой бара суетился лощеный бармен, отработанными движениями точно разливая в рюмки. Словом, всё как всегда.
Когда присутствующие заметили незваных «гостей», то в воздухе запахло тем, что у нас называют «гембель». Один из наших матросов криво усмехнулся и развальцей подвалил к стойке бара.
– А ну-ка, братишка, плесни мне и моим товарищам по малой, – не столько попросил, сколько приказал здоровенный бродяга морей.
Бармен – натура тонкая и даже очень – испуганно отшатнулся от матроса – от того пахло потом и старым перегаром, а его взгляд из-под выгоревших бровей не располагал к размышлениям о любви к ближнему. Я бы сказал, что пятой точкой и интуицией свойственной всем барменам планеты Земля, он с тоской подумал так: «Чую, будут бить».
– Вам не положено, – слабо проблеял он. – Здесь для иностранцев как бы.
– Чего? – навис над ним громила под смех товарищей. – Наливай, давай, придурок, пока я не обиделся.
«Придурок» торопливо налил в крохотные рюмочки водки.
– Не, он точно сегодня будет неузнаваем мамой! – угрожающе выдохнул ещё один флибустьер. – Ты бы, болезный, ещё в пробку от бутылки мне налил.
Бармен разлил алкоголь в стаканы для коктейля, что вызвало одобрительные возгласы гостей. Он страстно мечтал, чтобы в это самое время появился хоть один страж правопорядка, но – увы. Время позднее, порт, кроме бригад докеров, дежурных слесарей, стивидоров и тальманов был пуст.
Замес
После третьей наши моряки стали приглядываться к нежной половине человечества. И (надо же!) именно в это время все финны дружно, в один голос раскатисто захохотали.
Славянская кровь, разбавленная на старые дрожжи залпами оковитой, взыграла. Матросам показалось, что смеются абсолютно безобидные финны именно над ними. Ну, всё, как всегда…
Через минуту пасторальная картина умиротворения в клубе была дерзко испачкана. Сломав немного мебели, носов финнам («шоб знали»), отчаянные бродяги морей поспешили на выход, прихватив пару бутылок «воды огненной» с собою.
Уже около диспетчерской, как рассказывал мне ветеран порта – легендарный бригадир Леонид Юрченко, подгулявшие мужики решили, что не особо правильно разъяснили основные принципы финско-советской дружбы заморским мореходам. Ждать долго не пришлось.
Получив изрядно, постанывая, и проклиная советский морфлот, финны брели к себе на судно. Из тени диспетчерской им навстречу вынырнули те же руки, те же лица…
Геволт
Шум, конечно, поднялся серьёзный. Власти рвали и метали. Больше метали. Как так – в день финско-советской дружбы и… Ай-я-яй!
Позже, все, кто работал в ту смену в порту, писали подробные объяснительные милиции и молчаливым рыцарям «плаща и кинжала», что да как. В порту стало тихо и благостно, ибо постороннего, начальственного люду больно прибавилось. Все громко «осуждали», но за глаза, особенно, докеры, довольно посмеивались над финнами и уважительно поминали наших разбойников.
Я, к сожалению, не знаю, чем закрылась та тема. Саму историю в нескольких пересказах и дополнениях изложил, как умел. Куда девалось наше судно с хулиганистыми морячками, наказали ли? Не ведаю.
Поговаривали, что те скорым ходом, под шторм выскользнули из акватории порта и «краями-огородами» умчались в свой родной порт, а в какой – сие неведомо.
Вот такая история. Уверен, что многие из очевидцев-портовиков тех событий ещё живы и знают гораздо больше вышеописанного, но то – уже абсолютно иная история. Пусть всегда нашим мореходам будет ветер в парус и семь футов под килем!
