Чёрные страницы истории Аккермана

Начало прошлого столетия было ознаменовано волной жестоких еврейских погромов, которые прокатились почти по всей территории Российской империи. Особо свирепствовали антисемиты на юге державы: в Кишинёве, Одессе, Херсоне, Ростове-на-Дону.

Дошло сие лихо и до Аккермана. В архивах Одесской области хранится дневник молодого служащего Аккерманской городской управы Михаила Окулича. В нём среди прочего есть хроника событий октября 1905 года.

Истоки

Историки утверждают, что на Руси гонения на евреев отмечены ещё в 1113 году. Во всяком случае, об этом есть упоминание в Повести временных лет. А было сие, к слову сказать, не где-нибудь, а в Киеве-граде. Позже преследования иудеев наблюдались довольно часто. В том числе и в Одесской губернии.

Как говорят современники тех лет, скрытая причина погромов в губернии таилась в обычной конкуренции. Считалось, что более радикальные купцы-греки провоцировали погромы против своих основных конкурентов – евреев. Довольно хлипкая версия, надо сказать.

Отметим, что из 28-тысячного населения Аккермана начала прошлого столетия более пяти с половиной тысяч составляли иудеи. То есть, примерно каждый пятый аккерманец кушал мацу и ходил в синагогу.

Думается, скорее всего, погромы – одна из составных причин начала великого конца царской династии, то есть самодержавия. Царь был слаб, малодушен и неэффективен как главнокомандующий, окружён свитой из подозрительных особ. Этим воспользовались как гопники-народники, так и либералы. Отряды черносотенцев – это из их рукава.

 В 1903 году, в апреле, самый крупный погром произошел в Кишиневе. В результате бесчинств было ранено более пятисот человек, 40 убиты, разрушено и разграблено более трети всех домовладений города.

В период революции 1905-1907 годов вновь прошла волна погромов в Одессе и Ростове-на-Дону. Время политического разброда, всероссийской стачки и Царского манифеста. Основная суть и цель Манифеста 17 октября 1905 года – дать бастовавшим рабочим гражданские права и выполнить ряд их требований с целью прекращения восстания. Манифест стал вынужденной мерой.

Спусковым крючком к началу революции стали события «Кровавого воскресенья», когда императорские войска расстреляли мирную демонстрацию рабочих 9 января 1905 года. По всей стране начались массовые беспорядки, забастовки и бунты – люди требовали отнять единоличную власть у императора и дать ее народу.

В октябре забастовки достигли своего пика, в стране бастовало более 2 миллионов человек, регулярно проводились погромы и кровавые столкновения.

Обратимся к записям скромного служащего городской управы Аккермана.

Строки из дневника

«18 октября

Забастовка мужской гимназии, женской гимназии, городского училища. Собрание гимназистов в крепости.  Ученический митинг, депутатствовали гимназисты, гимназистки и ученики городских училищ. Прекращение занятий во всех приходских училищах. Полиция не принимает мер к прекращению забастовок.

В 2 часа, по выходе из Управы я встретился с И. Соколовым, и мы пошли в сквер (Ныне парк Ленина. Здесь и далее примечания автора). Говорили мы о забастовках и т. д. Через полчаса заметили в городе некоторое беспокойство: лавки, находящиеся вблизи сквера быстро закрывались. Выйдя из сквера, я с Соколовым направились на Михайловскую (ныне ул. Ленина). Здесь все магазины были уже закрыты и замечена некоторая суета. На углу Полицейской  (ул. Комсомольская) и Михайловской  стояла большая толпа, все смотрели по направлению полиции. Когда я подошел тоже к углу, то увидел, что возле полиции стоит громадная толпа человек 500.

С утра прекратили работу все подмастерья. Приказчики пекарни тоже прекратили работу. В 1 часу толпа человек 200 остановила движение конки, а также водовозов, биндюжников».

***

Буквально на всех предприятиях города прошли стачки. Рабочие требовали повышения зарплаты, уважительного отношения к себе и 8-часового рабочего дня. Уже вслух говорили о том, что будут крушить лавки и мастерские, где хозяевами были евреи. Городской голова Беликович дал телеграмму в Одессу с просьбой прислать солдат на случай волнений, но ответа не последовало. Аккерманские евреи, кто побогаче, пароходом «Находка» выехали из города. Замечу, что уже после, в самый разгар погрома, в Земской управе (ныне сельскохозяйственный техникум) нашли пристанище около 800 евреев. Громилы пытались их оттуда выкурить, но охрана и горстка солдат противостояли нападавшим огнестрельным оружием.

Земская управа

Город погружался в смуту и в то, что сейчас принято называть «беспределом»…

 «21 октября

В 4 часа толпа человек в 300 явилась и потребовала крест и иконы, чтобы обходить город. Член Управы Н. Гозалов уговорил отложить манифестации на следующий день, и что тогда же будет отслужен молебен. Толпа согласилась. Над Овидиополем виднелось огненное зарево.

Вечером вся эта толпа направилась к театру (Дом культуры) и потребовала сыграть народный гимн. Требование их было уважено. После всего этого толпа, походив немного, разошлась, не учинив никому вреда.

22 октября

…После шествия на крыльцо возле дверей Управы поднялись несколько лиц, один из них Тужненко, которые говорили, что Манифестом евреям предоставлены одинаковые права с русским населением, что все эти права вынужденные, а потому всех жидов надо прогнать из России. Подобных речей говорилось несколько. Удивительно, Павловский и … аплодировали с балкона говорившим речи.

Возмутительнее всего то, что когда толпа почти согласилась прекратить шествие, учитель Городского Училища Щербина (арестованный впоследствии), стал кричать, чтобы в телеграмме было добавлено «Да будет самодержавие на веки». Словом, подлили масла в огонь. Толпа забушевала и потребовала идти дальше и не слушать никого. Отсюда толпа направилась на Папушой (бывший посад. Сейчас микрорайон Переможное).

…К пристани на лимане пристала из Овидиополя лодка с 2 солдатами из Одессы, которые передавали, что в Одессе жгут и убивают, в Овидиополе тоже убийства и еврейские дома сожжены. Действительно, над Овидиополем растилался еще дымок. Когда стало темнеть, я собрался идти домой. На Западной стороне виднелся подходивший какой-то пароход. “Тургенева” в этот день не было.

С пристани я пошел на Крепостную (ул. Ушакова), с Крепостной на Николаевскую (ул. Дзержинского), с Николаевской на Михайловскую (ул. Ленина), с Михайловской на сквер. Пройдясь несколько раз в сквере, я зашел в лавочку под аптекой и купил каштанов. Лавки все были закрыты. Отсюда я направился в Управу, так как должна была собраться Дума. Но когда я подходил к Управе, я увидел на крыше Управы Ивана (сторож). Из расспросов, когда он сошел, я узнал, что Папушоя подожжена».

А тем временем в сёлах уезда некие глашатаи беспорядков распространили весть о том, что, мол, сам царь-император разрешил крушить еврейские лавки и брать себе товар, какой приглянулся. Из деревень и хуторов в Аккерман потянулись обозы с хмурыми мужиками, вооружёнными косами, ружьями, вилами и дубинами. Так на заре вполне мирная акция переродилась в настоящие погромы. Пролилась кровь…  Вам это ничего не напоминает? Могу себе представить эмоциональное состояние молодого дворянина с не очень славянской фамилией…

«Я все время стоял возле ворот и вздрагивал. Наконец звон разбитых стекол послышался возле Папушойского, Грошева и возле Управы. Я поспешил убраться в сени. Наконец начали бить стекла в лавке еврейки (дом Зайцевой). Последняя к этому времени успела удрать. Другая партия громил с дручьями направилась по Михайловской к Грушману. Страшно было слушать, когда били аптеки и выколачивали рамы. Казалось, что бьют на всем квартале. Покончив и здесь, вся эта орава направилась дальше.

Все описать, что переживал я за эти часы, невозможно. Я все время стоял на дворе и прислушивался к крикам. Выстрелы из револьверов не прекращались. Залпы солдат тоже слышались. Но всего страшнее, когда выбивались рамы и шторы в магазинах. – Не могу не вспомнить эти часы без содрогания.

… В 12 часов мимо нас стали проходить мальчишки с награбленным: чаем, сахаром и т. д., бабы с разными вещами. За весь вечер я несколько раз вылазил на крышу. Видно было, как горело на Салганах, Овидиополе и Папушоях.  Вольберг тоже смотрел до самого утра на улицы. Досидев до 2 ½ час. утра и будучи нервноутомленным я решил пойти и прилечь, не раздеваясь на всякий случай.

23 октября 1905 года, воскресенье

Умывшись и напившись чаю, я направился в церковь. В городе слышны были залпы солдат. Я пошел в Управу. В управе были некоторые гласные. В 12 часов в Одессу командующему войсками округа была послана телеграмма следующего содержания: “Город горит и разгромлен. Ожидается поголовная резня. Благоволите выслать роту солдат и сотню казаков.”

Начиная с самого раннего утра, толпа прибывала с посада из деревень с повозками и много из Калаглии (и сейчас село на противоположной стороне лимана), Овидиополя и других. Тащили грамофоны, ботинки, галоши, штуки ситца, шапки, часы, словом, все, что попадалось или можно было утащить. Никто не останавливал. Масса деревенщины тут же, на площади, примеряли ботинки, галоши, пальто. Бабы даже забирали горшки, кувшины (пробуя еще, не разбит ли). Когда проходили даже солдаты и тогда не останавливалась  толпа грабить. И только тогда, как дадут залп, все эти грабители разбегаются. Еще ночью 22 все вещи, часы, ботинки, все это выбрасывалось на улицу. Особенно бессовестно тащили целый день Калаглейцы целыми, нагруженными … на лодки.

На Михайловской улице в «Восточных сладостях» и табачной Берковича совершенно выломаны двери и все, что в ней находилось, забрано. Когда я шел в церковь, то в находящейся на углу Бульварной (ул. Горького) и Греческой (ныне ул. Шевченко) улиц лавочке окна оказались выломанными и, судя по разбитым стеклянным банкам, все было унесено. Даже на пристани и та лавочка оказалась разграбленной».

25 октября

Сегодня пришел “Тургенев” с ротой солдат и 30 санитарами и массой публики. Я узнал что убитых много ( до 1500), студентов тоже много убитых, и что все успокоилось (видимо, здесь речь идёт о последствиях погрома в Одессе). Газеты теперь вышли в первый раз.

С уезда поступают сводки о бесчинствах. Папушой. 22-го в 5 часов разбиты, разграблены, подожжены все еврейския дома, мельницы Кричевского и кирпичные заводы сожжены. В Турлаках разграблено полицейское управление за то, что там скрывались евреи, и грозили убить пристава …. Последний куда-то удрал. Дома тоже все оказались разбитыми и сожжеными.

Теперь мальчуганы убили за городом еврея. Бросили его в лужу и вставили в рот папироску. Являются хулиганы с револьверами и требуют выдать денег. По городу ходят пьяницы и слышатся револьверные выстрелы. Ночью на окраине города нельзя ходить.

На днях произведены аресты лиц, участвовавших в грабежех и подстрекательствах. Новым полицмейстером расклеено объявление о том, чтобы все вещи, принятые на хранение были возвращены владельцам, а также о том, что будет происходить обыск. Часть жителей, испугавшись, выбрасывала награбленное».

А вот, что узнал Михаил Окулич о событиях в Одессе…

«… На днях из Одессы прибыл солдат, который рассказывает, что начальство не велело стрелять в грабителей, что никто в солдат не стрелял и что солдаты сами грабили и напивались до упаду.

Из Одессы передают, что там творились с 18 по 22 октября ужасные вещи: толпа хулиганья и черносотенцев, предводительствуемая полицией, переодетой (во главе с Нейдгардом), беспощадно грабила. Войскам, как это говорят солдаты и многие граждане, по приказанию начальства в течении трех дней запрещалось стрелять, т. е. давать полную возможность грабить. Если только из какого-нибудь дома раздавался выстрел самообороны, то в такой дом, по распоряжению  Нейдгарда били из пулеметов и даже пушек. Толпа хулиганов и черносотенцев врывалась в дома, магазины, дома, причем творили самые невероятные вещи: детей рвали на части, стариков бросали с верхних этажей на улицу. В некоторых домах, как об этом сообщает газета столичная, потому что одесский градоначальник Нейдгард приказал издателям “поставить крест”, так как за последствия он не ручается, находили по 36 человек убитыми. Кроме того, в подвалах, погребах, ретирадах находили также убитых.

На четвертый день, как по приказу, все прекратили. Патрули обыскивали прохожих и самым бессовестным образом отбирали часы и деньги. За четыре дня насчиталось пока 1100 человек и ранеными до 3000. Очевидцы говорят (и даже, как пишут в газетах сами одесские офицеры, не ждавшие приказания от Каульбарса, командующего войсками, стрелять) достаточно было одних холостых выстрелов. Так, например: на «толкучем рынке отряду с офицером во главе, действительно защищавшие граждан, одними прикладами разогнали 600 толпу, причем последняя после этого не показывалась. Но таких офицеров оказалось, к сожалению, очень мало, да и кроме того, такие, которые не позволяли громилам убивать и грабить, попали на гауптвахту». А на одной из стен дома гор. Одессы было написано, как говорят, кровью «Дом Романова отдается в наем, спросить дворника Николая II».

5 Ноября

Прибыли войсковыя части в виду ожидаемых беспорядков.

Начался призыв новобранцев. Начальство, в виду ожидавшихся новых беспорядков, просило об отсрочке призыва на один месяц и отводе призывного участка в с. Посталь (23 версты от города Аккермана). Но ходатайство не удовлетворили. По ночам часть команд обходит город, часть, в полиции и часть отдыхает, полиция тоже вооружена. Но затем все успокоилось, хотя были произведены несколько раз тревоги и войска отправлялись на «усмирение».

***

P.S.

Восемь человек, погибших во время еврейского погрома в Аккермане, покоятся на еврейском кладбище, что расположено между СШ №4 и комбинатом хлебопродуктов.

Закончить материал хочется одной фразой: «Господи, упаси Аккерман от безумств и безумцев! Аминь».

Подготовил Владимир Воротнюк