Пятый день ноября 1934 года. Пасмурное холодное утро в Аккермане-Четате Алба горожане встретили привычно, сообразно заведённому укладу провинциальных городков. По булыжным мостовым изредка проносились пролётки, вспарывая тишину цокотом копыт лошадей. После экипажей на округлую брусчатку падали ещё в пару плотные конские яблоки. Дворник-серб с бородой по самые веки, угрюмо скрёб метлой по тротуарной плитке. Малые городские пекарни уже исходили ароматом свежей сдобы и первых хлебов зачатого дня. Где-то истошно свистал в свою дудку железнодорожный обходчик.
Николай Михайлович Плен – давно немолодой мужчина с выгоревшими среди распутья лет желтоватыми прядями волос на крупном черепе отрешённо смотрел в замызганное окно этой, презираемой им душной квартиры с неистребимым запахом жареного лука. Сим духом, казалось, пропитались сами стены комнат до самого дикарского камня, из коего и был выстроен дом. За тонкой перегородкой в комнате монотонно стонал смертельно больной постоялец хозяйки дома мадам Василевич – он угасал от рака кишечника.
«Да, пришла, видать, пора», – прошептал Николай Михайлович. Он решительно взялся за трость, сунул руку в боковой карман сюртука и, ощутив прохладу металла, мрачно кивнул самому себе. Уже на выходе из ненавистного дома он столкнулся с мадам Василевич – вечно распатланной, крикливой, полной женщиной в неизменно засаленном халате.
– Вот, что я вам скажу уважаемый, – визгливо прошипела мадам, – если к полудню вы не оплатите за постой, я привлеку жандарма. Учтите.
Плен невнятно что-то пробурчал под нос и обошёл эту несносную женщину. Краем уха он услышал презрительное «взяла на свою голову халамидника».
Николай Михайлович, бывший представитель известного дворянского рода, с которым некогда учтиво здоровались за руку российские губернаторы и отдавали честь генералы, болезненно переживал свою бедность. Да, какая там бедность – нищета завладела ним последние годы этого непонятного бытия. Всё пропало. Всё кончено. «Acta est fabula! – Спектакль окончен», – криво усмехнулся в прокуренные усы он….
Зигзаг удачи и колесо судьбы…
Род Пленов прочно зарекомендовал о себе ещё при императрице Анне Иоанновне. Его представители неизменно занимали важные посты не только в Псковской губернии, но и, случалось, при дворе самодержцев.
К началу двадцатого столетия Николай Михайлович и его брат Иван Михайлович Плены были владельцами села Якушово Опочецкого уезда Псковской губернии.
В хрониках краеведа Пименова о них говорится так: «В барской усадьбе имелась хлебопекарня, рос хороший сад. На своих 1143 десятинах Плены использовали шестипольный севооборот, разводили скот, наладили кирпичное производство. Свою продукцию они поставляли на питерский рынок. А еще торговали яблоками зимних сортов, льноволокном, медом, воском, пенькой. Свое небольшое хозяйство вели умело, добросовестно. Поэтому и авторитет в Опочецком уезде среди дворян имели немалый.
Потомственный дворянин, коллежский советник Николай Михайлович Плен был депутатом губернского дворянского собрания от Опочецкого уезда, с 1901 года Председателем Земской управы Опочецкого уезда и попечителем Красногородского земского крестьянского училища.
… В 1914 году начало функционировать Опочецкое общество сельских хозяев-потребителей. Среди его учредителей также был землевладелец Николай Михайлович Плен».
Оба брата Николая Михайловича – Павел и Иван – были морскими офицерами. Горячие, заносчивые, они часто попадали, как раньше говорили «в истории». В первых годах 20 века, после скандала с принцем Мюратом состоялась дуэль. Первым на поединок с Мюратом вышел Иван Михайлович Плен. Их дуэль закончилась легким ранением Плена. Затем к барьеру вышел Павел Михайлович Плен. Эта дуэль имела более печальные последствия: Мюрат нанес противнику тяжелую рану в грудь. Истекавшего кровью Плена перевязали в расположенном неподалеку Охотничьем павильоне, а потом срочно увезли в лечебницу. После тех событий брат Иван Михайлович вышел в отставку и окунулся в сельскую жизнь своего поместья, о чём и упоминалось выше.
Николая Михайловича Плена не раз избирали предводителем дворянства Псковской губернии. Казалось бы, сама судьба благоволила ему. Увы.
После революции семнадцатого года распоясавшаяся чернь «восстанавливала социальную справедливость» – у представителей класса имущих отнимали их имущество, а самих «буржуев» либо казнили, либо рассовывали по тюрьмам.
Брат Николая Михайловича, Павел, в 1919 году был расстрелян большевиками, как агент по мобилизации в Добровольческую армию. А меньший брат – Иван сумел обойти преследование новой власти и успешно эмигрировал в Канаду.
Усадьба была разграблена, родовые надгробные памятники Пленов сброшены в заваленные сором овраги. Сам Николай Михайлович после нескольких лет мытарств чудом уцелел. Окольными путями он перебрался ближе к морю, в Аккерман, в котором уже хозяйничали румыны. Уж, лучше жить при них…
Выстрел
Николай Плен долго гулял по этому небольшому древнему городу. Хотя его сердце было предано далёкому Пскову, Аккерман легко вошёл в его жизнь. Он полюбил бестолковые проулки города, его простодушных обитателей, тонкий вкус розового местного вина и суровые бастионы крепости преданной во власть истории и стихий. Он рассчитывал тут дожить свой век.
И всё бы ничего, но неудача за неудачей неустанно преследовали его. И каждый вызов судьбы, уставший от жизни, старик воспринимал всё тяжелее и фатальнее…
У кооператива «Прима» (ныне, здание бывшего лицея по ул. Кирова), в которой заведовал библиотекой его приятель – бывший учитель словесности Фёдор Прокопьевич Дитятев, Плен раскурил дешёвую папироску, отметив, что, пожалуй, это последний табак в его жизни. После он тихо прошёл в читальный зал библиотеки. Там не было никого….
Ещё через несколько минут г-н Дитятев, копавшийся с книгами у себя в конторке, вздрогнул от револьверного выстрела. Библиотекарь бросился в читальню. У входа лежал его знакомый Николай Плен. Из узкого отверстия в его виске слабо била тонкая струйка тёмной крови. Дитятев ахнул и выскочил на улицу…
Рок
Вот, что по этому поводу писала местная пресса.
«Вчера, в 11 часов утра весь город был потрясен вестью о самоубийстве Николая Михайловича Плена.
Н.М. Плен – бывший крупный помещик и предводитель дворянства Псковской губернии. В свое время он бежал от большевицкого террора и поселился в нашем городе…
У него были кое-какие деньги, и он совместно с госпожой Цепринской открыл ссудную кассу. Дела пошли из рук вон плохо, и кассу пришлось ликвидировать. После этого Н.М. Плен открыл столовку (я так понимаю, столовую для малоимущих горожан. Прим. автора) при кооперативе «Прима». И здесь дела шли неважно. Он сильно нуждался, рискуя ежедневно быть выброшенным на улицу за неуплату квартирных денег.
При самоубийце найдено 3 письма: на имя Ф.П. Дитятева, д-ра Хахама и Ковальского. В письмах он их благодарил за то внимание, которое ему эти лица оказали. Просил позаботиться о мадам Цепринской, которая осталась совсем беспомощной. Всего денег при самоубийце и в его квартире найдено… 13 лей».
Упомянутые Дитятев, Хахам и Ковальский были в приятелях с Пленом. А вот некая Цепринская, предположительно была вдовой уездного врача. Дела её шли неважно и она, поверив в былое величие Плена, стала его компаньонкой. Однако удача пару предпринимателей отнюдь не баловала своим расположением. О дальнейшей судьбе Цеплинской более ничего не известно…
Такова была блистательная жизнь и ужасный её финал известного в своё время представителя древнего дворянского рода Пленов, который волей судьбы оказался в нашем городе…
На українські рахунки надійшов шостий транш від Міжнародного валютного фонду (МВФ) у розмірі $1,1 млрд за програмою розширеного фінансування Extended Fund Facility.
