Из истории «сухого закона» в Аккермане

Иногда более молодой читатель упрекает меня в том, что частенько пишу о нашем с вами прошлом с этакой ноткой ностальгии. Отчасти это так. И ничего в том плохого не вижу. Сомкнутся плотным строем над вами прожитые годы и вы, любезные, как и я с грустинкой и невольным вздохом будете перебирать страницы памяти то ли в кампании близкого друга, то ли в объятиях старческого одиночества…

В то же время, есть в моих воспоминаниях и те страницы, которые кроме лиха и горя ничего путного народу не дали.

Перестройка 80-х. Она ворвалась в нашу жизнь стремительной птицей. Она, подобно двуликому Янусу, с одной стороны вселяла надежды на головокружительные перемены в великой стране, с другой – поражала неприкрытой глупостью и опрометчивостью, с которой руководство СССР будоражило народ известными своими «указами» и «постановлениями», которые впоследствии послужили исходными вехами для краха державы.

Один из них — постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» и соответствующее постановление Совета министров СССР № 410 с той же тематикой. Власть решила, что одной из причин надвигающегося экономического краха – беспробудное пьянство трудящихся. Было озвучено, что на каждого жителя одной шестой планеты (то бишь, СССР) выходит почти два десятка литров спирта в год. Включая грудных младенцев, школьников, осужденных и лишённых рассудка в домах печали. Позже эта цыфирь поднялась почти вдвое. Рушились семьи, росла преступность, калечился пьяненький люд на производстве, и всему виною, мол, водка. В общем, вступил в силу закон по борьбе с алкоголизмом.

Ах и ох, эта свадьба…

На местах, стало быть, по всем ближним и отдаленным весям закон восприняли под козырёк, с приличествующим усердием тех лет. В то время я работал заведующим отделом информации в газете «Советское Приднестровье».

Как-то вызывает меня редактор и говорит, вот, мол, нынче стало модным устраивать свадьбы и банкеты без капли водки. Ты, говорит, сходи на одну такую свадьбу и опиши, как и что там было. Потом редактор, сверкнув очками, строго подчеркнул: «Только там без этих своих подковырок. Вопрос на контроле у партии, понимаешь…». Я внутренне скривился, но куда ж деваться?

***

Как раз такую свадьбу было решено сыграть в известном всем аккерманцам ресторане «Белый парус». Я поспел ко времени, когда народ уже рассаживался за стол. О корреспонденте предупредили, и потому мне было отведено скромное местечко где-то с краю стола.

Ни до того, ни после того более лукавого зрелища мне, ребята, видеть не довелось!

Вот все уселись. Наступила гнетущая тишина. Было даже слышно, как кто-то неосторожно пукнул и тут же ойкнул, получив пинок от супружницы. Наконец, родитель жениха, откашлявшись, встал, поднял бокал с компотом, долго и с удивлением смотрел на него, после, ещё раз кашлянув, с фальшивой бодрецой провозгласил тост «за молодых». Все шевельнулись, в едином жесте подняв фужеры. И снова тишина, щедро разбавляемая активной работой столовых приборов. Все переговаривались почему-то шёпотом. Какое уж тут веселье? «Передайте, пожалуйста, горчичку. Угу, спасибо», «что-то сегодня душновато, не находите?», «как там «Шахтёр» сыграл? Не смотрели? А-а-а…». Казалось, ещё пара таких минут и у невесты случится истерика. Сама она, сидела красная, словно кусок сырого мяса, а жених насупился так, будто его не женили, а отправляли на урановые рудники.

Я задумчиво барабанил по раскрытому блокноту. Что писать, мать его за ногу???

И вдруг картина оживилась. В зал метнулся некий молодой человек. Он скользнул к отцу жениха, что-то шепнул и «сделал лицо», мол, всё, как договаривались. Отец, высокий, дородный дядька, объявил перекур «всем мужчинам» с такой значимостью, словно в тесноватой курилке ресторана всех ожидают не дым и чад, а дивнобёдрые танцовщицы с кальяном. Огромный стол моментально осиротел человек на сорок.

Повинуясь всеобщему желанию никотина, я также оказался в курительной комнате. Там происходило что-то непонятное. В углу возвышалась пирамида из ящиков, прикрытая покрывалом. Рядом с нею одиноко торчал столик с грубо нарезанными помидорами, брынзой и домашней колбасой. Стол украшали пять армейских кружек. Тут же, на стульчике, был и виночерпий – осоловелый старичок с бантом в фуражке.

Вдруг один из «курильщиков» возопил «Тиха-а! Тут кариспандент!» и указал в мою сторону. На меня воззрилось несколько десятков суровых лиц. Готовых на всё. Старичок налил больше половины кружки водки и протянул мне. Я оказался в довольно щекотливом положении. С одной стороны – долг работника идеологического фронта (как ранее называли журналистов) с другой – ощущение шухера. Однако положение недолго щекотало меня. В полной тишине я взял кружку, мысленно извинился перед редактором и лихо опрокинул посудину. Под одобрительные возгласы.

В общем, после «двух кругов» в зал ресторана вернулась довольно весёлая, шумная кампания. И тут поступило предложение «девочкам» спуститься в туалетную комнату причипурить свои носики. Поправить носики вызвались ровно столько же присутствующих на свадьбе, как и в случае с курильщиками. Я, понятное дело, уже туда не сунулся.

Позже были зажигательные танцы, музыка, песни. Кто-то, уткнувшись мне в плечо, рассказывал, как он видел «самого Гагарина и Шарля де Голля». Ну, и всё такое.

***

Короче, заметка о безалкогольной свадьбе вышла вовремя, но была сухой, немногословной. Прочитав её, редактор некоторое время с подозрением буравил меня единственным глазом (один глаз он потерял на фронте), а после отпустил.

Вандалы

Но это, как вы понимаете, были редкие курьёзные эпизоды. На самом деле так называемая «борьба с алкоголизмом» принесла много горя. И не только людям.

Никогда не забуду, как, проходя по улице Кирова, мимо склада винзавода, я не менее месяца слышал равномерный звук боя стекла. Оказывается, сокращение производства вина породило переизбыток стеклотары. Куда её девать? Думать начальству не хотелось. Хотелось отличиться. Решили так: нет бутылок, банок и прочего – нет и проблем. Уже через год-другой те же самые бутылки за валюту мы будем закупать из-за рубежа.

В армии есть такая поговорка: «Ветра нет – качай берёзы»…

***

Желая отличиться на фоне всеобщей перестройки, руководство области и района тоже блеснуло новизной. Руководителям колхозов и совхозов были разосланы циркуляры с настоятельным предложением перепахать плантации виноградников, сократив их до минимума.

Что сказать… Сельчане поколениями выращивали и ухаживали за солнечной лозой. Для многих она стала, точно родственница – живая и любимая.

Муж моей двоюродной бабушки из Шабо, дед Трофим, с малолетства работал на виноградниках. Они были для него частью жизни. Когда он узнал, что основные плантации выкорчевали, то слёг и вскоре умер от тоски. Так сказал врач. Да что там говорить! В Крыму директор ВНИИ виноградарства и виноделия «Магарач» Павел Голодрига повесился в декабре 1986-го. Считается, что профессор наложил на себя руки, так как впал в жуткую депрессию, глядя на то, как из-за антиалкогольной кампании гибнет дело всей его жизни.

Уже через пару лет руководство страны с удивлением пришло к выводу о том, что в борьбе с зелёным змием последний таки победил. Только экономика рушащейся державы получила убыток в 63 миллиарда рублей. Тех самых рублей, перед которыми доллар выглядел довольно скромно – где-то копеек 67-70 за штуку.

Психоз

Пожалуй, наиболее гротескно-чудовищно и показательно выглядели большие города. Продажа алкоголя была ограничена – с 14 до 19 часов. В одни руки давали не более одной бутылки водки или двух бутылок креплёного вина. Дневного запаса торговых точек обычно не хватало на всех желающих, в связи с чем у прилавков постоянно возникали гигантские очереди, давка и потасовки. Как я уже говорил, в одни руки магазинам разрешалось отпускать не более одной бутылки. Впрочем, на поминки или свадьбу можно было взять до десяти бутылок при предъявлении соответствующего документа. Но это если страшно повезет.

Министр торговли СССР докладывал, что в 1986 году продажа одеколона в Москве выросла в 1,5 раза, а реализация клея — более чем на 30%. На 15% выросли продажи жидкости для очистки стекол.

Помнится, в 1989 году я был в столице Бурятии Улан-Уде. Как-то еду из центра города в посёлок Восточный, где находилась моя гостиница. Вдруг на одной из остановок в салон врывается косматый мужичок и вопит: «Ребяты, в универмаг стеклоочиститель привезли!». Автобус моментально опустел. Пили всё, что горит. Вымирали, соответственно, как от холеры. Планы партии накрылись медным тазом.

Первак

Помните Осю Бендера, который утверждал, что самогон можно гнать даже из табурета? Примерно то же происходило в те «окаянные» годы. С прилавков магазинов и складов вмиг исчез сахар, конфеты, сироп, варенье. Смекалистые бабки и дядьки стали гнать самогон не только по обычным рецептам. В ход шло всё, что может дать брожение, вплоть до содержимого туалетов. И это не шутка.

Разумеется, ошарашенные власти начали сопротивляться. Организовывались рейды по наиболее убойным «точкам» в составе общественности и милиции.

Как правило, засылали провокатора. Провокатор был из числа мелких воришек и буянов, которые находились на крючке у участкового инспектора. Ему предлагали – либо ты сдаёшь «точку», либо идёшь по этапу. «Лазутчик» с пустой банкой входил в жилище торговки, и когда та цедила в тару пойло, туда врывалась рейдовая бригада. Крики, проклятия, плач, протокол, выливание десятков бутылей наземь – всё это составные подобных акций.

На коня!

Ну, и, как говорится, «на коня». То есть, в заключение материала.

История холодна как лёд. Ей не присущи эмоции, переживания и страсти. Она свидетельствует лишь факты. А они таковы. Когда власти начинают усердно «заботиться» о судьбах своего народа – жди беды.

А я вам скажу так: вино, женщины, отбивные в кляре, покер, политика – всё это требует умеренности. Берегите себя.

Владимир Воротнюк