Тот, кто воспел Белый город

Всякий раз, когда заходит разговор о нашем славном, древнем городе, его легендах и историях, я хоть мимолётно, но вспоминаю человека, который большую часть своей жизни посвятил исследованию и описанию хроник Аккермана. То, что он сделал в этом отношении по степени многогранности, разнообразности тем и яркости красок в своих эссе, романах и повестях до сих пор никто не превзошёл. Я имею в виду тех, кто из местных современников причастен к писательскому и повествовательному ремеслу.

Владислав Семёнович Мисюк. Человек, воспевший красу, историю и людей, населяющих край юга Бессарабии, Аккермана. Журналист, писатель, краевед. О нём сегодня и поговорим.

***

Признаться, я не силён в подробностях биографии Владислава Семёновича. Знаю, что родом он из сердца Крыма – города Симферополя. По долгу службы его отец был переведён в послевоенный Белгород-Днестровский. Не знаю, правда ли, но говорили, что отец Мисюка служил в органах безопасности – тогдашнем МГБ.

Учился Владислав в средней школе №51, которую позже переименовали в №3. После школы он поступил в престижный московский вуз — институт инженеров железнодорожного транспорта, который окончил в 1959 году и получил диплом инженера путей сообщения по эксплуатации железнодорожных путей.

Во время учёбы юный, пылкий Владислав влюбился в поэзию Александра Пушкина. Более того, любовь эту он пронёс через все тернии своей жизни вплоть до её печального финала…

Не только поэзия, а сама жизнь великого поэта увлекла молодого человека из южного городка. Долгие годы Мисюк скрупулёзно изучал всё, что связано с именем Пушкина. До мелочей. Скажем, Семёныч, не напрягаясь, мог точно рассказать, что делал Пушкин вечером 15 ноября 1827 года, у кого пил чай, с кем вёл светский трёп, над чем в то время работал и что писали о нём тогдашние газеты, современники.

***

Вспоминая студенческие годы, Владислав Семёнович всегда со вздохом сожаления о безвозвратно ушедших годах рассказывал о том, как ему довелось быть свидетелем первого в СССР международного фестиваля молодёжи в 1957 году.

На то время советское руководство решило слегка почудить и, образно говоря, приоткрыло дверь из Запада в нашу чопорную, правильно идеологически выдержанную державу. В эту щель, словно потоком ливня, ринулись тысячи иностранцев – разных по цвету кожи, языку, вероисповеданию, взглядам на жизнь. Весёлых, счастливых, молодых. И молодой Мисюк бросился в самую пучину этого праздника всеобщей свободы, общения, страсти! Сколько встреч, необыкновенных людей, споров за полночь и грёз обрушились на наших соотечественников!

Фестиваль вскружил голову Москве, да и доброй половине Союза. Между прочим, именно после него в нашем нравственно белоснежном обществе почему-то стали рождаться дети с тёмной кожей или с разрезом глаз жителей китайских долин. Это здорово волновало кровь партийному руководству. И приоткрытую дверь «оттепели» немедля надолго захлопнули…

После института Мисюк несколько лет работал в глухой и суровой Башкирии. Отдав долг Родине по распределению (раньше, при Союзе, по окончанию вуза, следовало обязательно отработать три года по специальности), он вернулся домой.

Аккерман принял молодого инженера мягким южным ветерком, буйно цветущими зелёными парками, многоголосым базаром, пьянящим цветом акаций и чёрными очами знойных аккерманок. Тут Владислав понял окончательно, что этот взбалмошный, древний город и есть его судьба.

Он работал на нашей железнодорожной станции, поднявшись от простого инженера до заместителя начальника станции. Но главное дело Мисюка всё же таилось в писательстве. Ещё студентом он сотрудничал с союзными газетами «Гудок», «Московский комсомолец». В печати нередко появлялись его рассказы, стихи, заметки, статьи. Был внештатным корреспондентом областных изданий. Но чаще всего его материалы публиковались в местной горрайонной газете «Советское Приднестровье».

На то время редактор «СП», фронтовик, суровый надо сказать, мужик, Александр Орлов предложил Мисюку возглавить отдел промышленности в газете. Тот с радостью согласился. Это был 1981 год.

***

А уже через четыре года в напряжённые будни редакции влился и я – 25-летний, длинноногий и худой журналист. По причине дефицита рабочей площади меня «подселили» в кабинет Мисюка. Он сему на первых порах открыто огорчался и деланно сухо общался со мною, глядя куда-то выше моего лба. Но мне всё было впервой, жутко интересно, весело, а чопорность Мисюка лишь развлекала. Со временем мы стали ладить. Правда, ненадолго.

***

Вышла первая книга Мисюка «Загадка Белого города». Она меня до сих пор волнует и потрясает ощущением страсти и любви к нашему необыкновенному городу, к его неповторимой истории. Помню, я горячо благодарил Семёновича за книгу, тряс его руку, а он с удивлением смотрел на меня, вероятно, менее всего ожидая благосклонный отзыв о его работе именно от меня.

Выходу романа предшествовала сумасшедшая, изнурительная работа с документами в научных библиотеках, музеях, с людьми – очевидцами некоторых событий.

Почти сразу после выхода в свет «Загадки Белого города» из всех пыльных щелей архивов, запасников и академий повылезали на свет Божий учёные мужи и те, кто около науки. Вялыми, скаредными голосками они принялись на чём свет стоит критиковать книгу. Мол, эта дата отражена не точно, такого события в истории не было, а скифский царь не мог носить там какую-то описанную автором одежду. И пошло-поехало.

Поначалу Владислав Семёнович расстраивался, часто держался за сердце в кабинете, отрешённо глядя в окно. Я его, как мог, успокаивал. Но люди, простые люди каждый день приходили в редакцию, звонили, восхищались и благодарили автора за его труд. Горожане, как и я до сих пор, считают, что Мисюк впервые в истории Аккермана-Белого города вдохнул жизнь в, казалось бы, очевидные исторические факты, оживив героев разных эпох, наделив их обычными человеческими чувствами, переживаниями. По мере сил и ныне стараюсь в этом подражать Пионеру нашей Живой Истории Тиры-Аккермана-Белого города…

***

Вспомнилось и другое. Как-то, после выхода в печать книги Мисюка «Тень Овидия» мы с ним жестоко схлестнулись. Книга была о кратком пребывании Александра Пушкина в Аккермане. Вещь мне понравилась, но вот образ молодого Пушкина как-то покоробил.

Помню, при описании сцены, когда Пушкин был в гостях у полкового командира, Мисюк его показал каким-то припадочным – поэт то вскакивал с места, то кружил какую-то барышню, то хватался за перо или вступал в спор. Точно всё не удержишь в памяти, но суть именно такова. Выслушав всё это от меня – плебея в пушкинизме, Семёныч, будучи невысокого роста, схватил меня за грудки и сильно побледнел.

Нас разняли, но Мисюк после этого три дня со мною не разговаривал, как бы глядя сквозь меня. И только по истечении многих лет, года за три до своей кончины, как-то, словно мимоходом, Владислав Семёнович обронил: «Ну, не знаю, Володя, может, ты и прав. Пушкин у меня тогда слегка импульсивным получился». Я сразу понял, о чём разговор, но отмолчался, сменив тему беседы.

***

Каким я его помню? Пожалуй, таким, какой он был для всех, кто его знал.

Жил Семёнович в старой «хрущовке», почти прямо у перрона. Жил он в небольшой квартире, скромно обставленной, где главенствовали развалы книг.

С раннего утра и до поздней ночи рядом со старым домом творится светопреставление: шум проносящихся составов, громогласные гудки маневровых, лязг сцепливаемых вагонов, раскатистые окрики диспетчеров по наружной связи – всё это сливается в некий Содом. Мисюк говорил, что настолько привык к шуму станции, что, когда там затишье или вдруг снегопад на некоторое время парализует работу железнодорожной станции, он становится беспокойным и не может не то что работать, а даже спать.

Каждое утро Владислав Семёнович выходил из дому, шёл через парк Мира, далее – по ул. Дзержинского, не спеша, направлялся в редакцию, на ходу, обдумывая строки будущей статьи в газете. Всегда в неизменном своём коричневом кримпленовом костюме, в шляпке или, если ненастье, в курточке без воротника.

***

Владислав Семёнович был поистине бессребреником. Все деньги, вырученные за книги или премии за литературные труды, он откладывал на печатанье своих будущих книг.

Он всем сердцем любил наш Белый город. Любил тревожно, беззаветно и чисто. Я иногда думаю о том, что среди плеяды наших Почётных граждан города – его имя наиболее уместно и справедливо. Ещё я думаю, что хорошо бы собрать наиболее значимые для города книги Мисюка дабы издать в хорошем твёрдом переплёте и нормальным тиражом. Пусть в школах, в библиотеках, в книжных магазинах творения нашего писателя будут всегда ярко выделяться среди, чего уж там, подчас безликих, унылых, вымученных опусов современников. Полагаю, в этом направлении нашему отделу культуры след хорошенько подумать. Если есть желание, конечно…

Скончался Владислав Семёнович в ноябре 2001 года. Помню этот сырой, промозглый день его похорон, с мелко моросящим то ли дождиком, то ли небесной окропью. Сердце писателя навсегда остановилось…

А вот, душа… его душа по-прежнему витает над нашим градом. Тот, кто его знал, вероятно, чувствуют это. Город помнит своих преданных детей.

…Вот и прошёл День рождения нашего полиса. Помянем добрым словом нашего мечтателя, аккерманца по делам его – Владислава Семёновича Мисюка…

Владимир Воротнюк,
Белгород-Днестровский