Возврат в «лихие девяностые»: тащить всё, что плохо лежит, рубить всё, что «плохо» растёт!  

Помню, в 1994 или 1995 году, когда я был начинающим журналистом, я очень обрадовался первому «настоящему делу» – меня взяли в рейд по лесопосадкам, расположенным вокруг Рени. Местный лесничий и экологический инспектор собрались ловить нелегальных дровосеков, а пресса, как и положено, должна была осветить проблему.

Это были «лихие девяностые»: всеобщая нищета, слабость государственной власти, разгул криминала, будущее страны – в тумане… Газификация в тот период только начиналась, уголь был дорогим, и каждую осень перед владельцами частных домов возникала проблема: чем топить? Многие решили задачу самым простым и доступным способом – начали рубить лесные насаждения. В результате незаконная заготовка дров достигла такого масштаба, что за два-три года в окрестностях Рени с лица земли исчезли сотни гектаров лесных насаждений.

Вырубка деревьев стала не только вопросом выживания местного населения, но и превратилась в бизнес. Особенно процветали алкаши и прочие асоциальные элементы: они нанимали какой-нибудь транспорт с прицепом, ехали в ближайшую рощу, заготавливали дрова и продавали их в городе. Деньги водились не у всех потребителей, поэтому топливо зачастую обменивали на водку и самогон. И всем было хорошо. Кроме природы…

Так вот, вернёмся к моему рейду двадцатилетней давности. Я даже запомнил первые строки своей статьи, которую написал по итогам борьбы с браконьерами: «Рейдовая машина никак не может набрать скорость». А скорость она не могла набрать по одной причине – лесорубы встречались через каждые 100-200 метров. Но что могли сделать вдвоём лесник и природоохранный инспектор? Оштрафовать каждого браконьера было невозможно. Как и заменить уголь «экологическим самосознанием». Мы конфисковали несколько топоров и пил, и на этом, собственно, результаты рейда закончились. Один из тех топоров до сих пор валяется где-то у меня во дворе.

Мог ли я тогда представить себе, что через 20 лет подобная ситуация повторится с пугающей схожестью?! Казалось бы, за эти два десятилетия Украина должна была пройти хоть какой-нибудь путь развития, продемонстрировать хотя бы минимальный социально-экономический прогресс. Увы. Страна снова возвращается в «лихие девяностые», в очередной раз погружаясь в нищету и безысходность. И даже масштабная газификация, которую удалось осуществить за минувшие годы, сыграла с нами злую шутку. Сумасшедшие цены на газ поставили население перед жестоким выбором: разориться или экономить любой ценой. И люди экономят – идут рубить лес. Двадцатилетний круг замкнулся. Мы опять оказались у разбитого корыта. Но и оно рискует пойти на дрова.

Сегодня страшно выходить за город. Мне, страстному любителю природы, больно слышать регулярный звук работающей бензопилы. Лес пилят средь бела дня. Пилят самые ценные породы деревьев – дуб, акацию, тополь, сосну. Пилят, не стесняясь и никого не опасаясь.

А чего и кого бояться? Как известно, в нашей стране продолжается сокращение контролирующих органов. В частности, ещё в сентябре прошлого года была ликвидирована Государственная инспекция сельского хозяйства, осуществлявшая надзор за рациональным использованием земель в аграрном секторе. Данную функцию передали Государственной экологической инспекции, но и это ведомство переживает оптимизацию, – в первую очередь сокращаются представительства инспекции на местах. Логика государства тут проста: мол, контролирующие службы коррумпированы и неэффективны, а к тому же мешают развитию бизнеса. Что ж, интересный подход к проблеме: если болит голова, её надо просто отрубить – и дело с концом. Вот и получается, что теперь можно хищнически использовать землю, хищнически ловить рыбу, хищнически уничтожать лес. Никакой инспектор не придёт и никого не накажет. Де-ре-гу-ля-ция, понимаешь.

В Рени нелегальные лесорубы обнаглели до такой степени, что занимаются заготовкой дров даже на берегу Дуная, за пограничной линией инженерно-технических сооружений (ИТС). Сюда разрешено заходить только по специальному пропуску Госпогранслужбы, но браконьеры чихать хотели на все законы и правила. Да и линии ИТС как таковой давно нет; в частности, на участке границы от Рени до села Джурджулешты (Молдова) сохранились лишь жалкие остатки заграждений из колючей проволоки, которые можно запросто перешагнуть. Автор этих строк, кстати, не раз писал о данной проблеме на протяжении многих лет, но пограничники даже не пытаются «залатать дыры» на линии ИТС. Неудивительно, что придунайский лес остаётся для браконьеров проходным двором.

На этом фоне бросается в глаза практически полная беспомощность лесничества. На днях я наткнулся в сосновой роще на старенький белый «жигулёнок». Из машины вышел мастер Ренийского участка Измаильского лесхоза Фёдор Бостан. Поскольку мы давно знакомы, он в очередной раз начал жаловаться мне на беспредел со стороны «охотников за дровами». Фёдор Фёдорович показал мне какие-то странные белые ленты и объяснил, что ими пользуются ночные лесорубы. Днём они выбирают приглянувшееся дерево и отмечают его белой лентой, а ночью, пользуясь фонариком, возвращаются в лес и спокойно рубят.

Надо отметить, что Фёдор Бостан – уже пенсионер, но продолжает работать, так как понимает, что его вряд ли кто-то заменит. Сегодня не найти такого молодого специалиста, который согласился бы подставлять свою голову под топор браконьеров, получая мизерную зарплату и сталкиваясь с отсутствием материально-технической базы. Например, Фёдор Фёдорович не просто объезжает свой лесной участок на собственной машине, но и заправляет её бензином за свой счёт. А иначе – жди государственного финансирования до второго пришествия.

«Хочу попросить Плехова (городского голову Рени – Прим. авт.), чтобы выделил нам экскаватор – надо перекопать все грунтовые дороги, ведущие в лес. Может, это хоть как-то остановит браконьеров», – грустно сказал лесник. Похоже, он и сам не верит в результативность такого препятствия. Нашего человека (если уж он решил что-то украсть) могут остановить только откровенно сталинские методы. Однако мы живём в стране победившей демократии. Победившей саму себя…

Между тем директор госпредприятия «Измаильское лесное хозяйство» Олег Скараев довольно противоречиво комментирует сложившуюся ситуацию. С одной стороны, он не драматизирует положение дел: по словам Олега Всеволодовича, «леса, за которые отвечает лесхоз, мы охраняем, и у нас – порядок». В то же время О. Скараев признал, что обеспечить сохранность лесных массивов на берегу Дуная удаётся далеко не везде, поскольку не все участки этой зелёной зоны переданы лесхозу.

– В Килийском районе, где охрану леса на Дунае осуществляем мы, снабжение населения дровами более-менее упорядочено, – говорит Олег Скараев. – Местные власти каждый год получают в лесхозе лесорубочный билет, нанимают нашего специалиста, и тот отводит участки леса под санитарную рубку. Дрова распределяются в соответствии с заявками граждан, с учётом их потребностей и материального положения. Однако в Ренийском районе придунайский лес формально находится в ведении местной госадминистрации, но фактически не охраняется. А когда нет порядка… Вы сами понимаете. Хуже всего то, что при отсутствии контроля происходит массовая незаконная вырубка деревьев на продажу – в погоне за наживой браконьеры пилят буквально всё.

Директор лесхоза не смог по памяти назвать статистику составленных протоколов и выписанных штрафов за незаконную рубку леса (во время нашей беседы он находился не в служебном кабинете), но отметил, что штрафовать браконьеров могут не только лесники, но и пограничники, и экологическая инспекция. Правда, как добавил мой собеседник, действующий экологический инспектор – один на шесть районов! Вот и не знаешь, смеяться тут или плакать.

Впрочем, на Ренийском участке Измаильского лесхоза тоже не такой уж «порядок», как сказал в начале своего комментария Олег Всеволодович. Вряд ли можно назвать «порядком» тот факт, что на весь Ренийский район – лишь два лесника: один – в райцентре, другой – в селе Новосельское. Тем не менее, штат лесхоза продолжает сокращаться. По словам Олега Скараева, в 2006 году в Измаильском лесном хозяйстве работали 130 человек, сейчас – 72. Таким образом, за последнее десятилетие коллектив лесхоза уменьшился почти в два раза.

Очень скептически и даже иронично Олег Всеволодович оценил проходящую в настоящее время реформу государственной лесной отрасли. «Главой Госагентства лесного хозяйства назначили агронома, который должен картошку выращивать, а не лесом командовать, – заявил Олег Скараев. – В итоге нам предложили «пакет реформ», который просто шокировал специалистов… Так и живём: день до вечера – слава Богу, сохранили дерево – слава Богу. Доходит до абсурда. В этом году мы по плану должны были посадить 40 гектаров леса, но деньги на это начали поступать только сейчас. Как можно сажать деревья в декабре?»

*       *        *

Хотел закончить текст словами об экологической катастрофе, которая ожидает нас в случае дальнейшего варварского уничтожения лесов, но потом понял, насколько всё это банально. И бесполезно. Люди, оказавшиеся «благодаря» родному государству на грани выживания, просто вынуждены жить сегодняшним днём – им в принципе недосуг думать о будущем. Сейчас, когда я пишу эти строки, жители семи негазифицированных сёл Болградского района активно вырубают полезащитные лесополосы из-за дороговизны угля (минувшим летом тонна угля стоила 5 тысяч гривень, но и по такой цене его невозможно было купить; стоимость складометра «легальных» дров доходила до 400-450 грн).

Ситуация усугубляется тем, что большинство лесополос в Украине остаются «ничейными» – за них не отвечают ни лесничества, ни фермеры. Соответственно, местные жители вырубают деревья практически безнаказанно. Между тем для степной Одесской области утрата полезащитных лесных насаждений в сочетании с неблагоприятными климатическими изменениями может повлечь за собой не только острые экологические проблемы, но и кризис в сельском хозяйстве. Специалисты подсчитали, что в результате ветровой и водной эрозии почвы на незащищённых участках пахотных земель потери плодородного слоя достигают 9 тонн с одного гектара в год.

Варварски вырубая леса, мы теряем почву под ногами. В самом прямом смысле слова.

Андрей ПОТЫЛИКО