Как родная меня мать провожала

В то время как здесь короля били тузом,

далеко на фронте короли били друг друга своими подданными.

(Ярослав Гашек)

Нет, конечно, служба в армии – почётный долг и священная обязанность. Так было всегда. Было время, когда молодой человек (если он физически здоров) не прошедший срочную службу, считался как бы и не вполне мужчиной. Служба была не просто долгом – это некий обряд инициации, посвящения в мужчины. Поэтому радостно топали в военкомат, теряя по дороге гражданскую одежду, бабушкины пирожки и детские иллюзии. А женщины ждали, кто верно, кто не очень, потому что это был их женский обряд посвящения, тест на верность. Ну а ты, обрив голову, натянув на себя ещё плохо лежащую «хебешку», включался в размеренный круговорот армейской жизни от подъёма до отбоя.

И было в этой армейской жизни много разного: настоящая армейская дружба и дедовщина, толковое обучение воинской специальности и полный дебилизм, настоящие грамотные офицеры и туповатые недоумки. Одним словом, школа жизни по полной программе в ожидании заветного дембеля. Но если завтра война, если завтра в поход, то мы все, как один, готовы были изгнать врага с родной земли всеми известными современной воинской науке средствами.

Бледное солнце вставало над бессарабской степью, среди зелёных холмов которой раскинулся летний лагерь призванных на защиту Родины. Новобранец Василий примостился возле обшарпанной, видавшей виды палатки, на стопке бронежилетов 1965 года выпуска, чтобы написать письмо домой. Раннее утро – самое удачное для этого время. По ночам в лагере стоит гвалт, который мог бы заглушить артиллерийскую канонаду. Велись настоящие азартные и подчас кровавые баталии за карточным столом. Карточный патриотизм, распалённый изрядными дозами тёрпкого бессарабского вина, достигал невиданных высот.

«Не знаю, как будет там, на востоке, а здесь реально страшно», — подумал Василий, почесывая давно немытое тело. Вот уже месяц обещают организовать походный душ, хорошо хоть дожди идут регулярно. Ночью поспать совсем не удалось, надо быть все время на чеку, как в боевом охранении. Того и глядишь зарежут. Наверное, это начальство так задумало программу подготовки, чтоб была максимально приближенна к боевой. Поначалу Василий жутко возмущался, что новобранцам все ещё не дают в руки автомат (некоторые видели оружие только в сериалах про спецназ). Но теперь Василий от души радовался этому, усматривая и здесь мудрость и дальновидность военного руководства.

В нескольких шагах , в недрах убогой палатки, раскатисто храпел новый знакомый Василия Николай. Не на каждом заборе можно увидеть столько надписей и граффити, как на Николае. Он уже трижды призывался и каждый раз по новой статье. «Как же тебя взяли в армию с таким послужным списком?» — поинтересовался как-то Василий. «Сказали, что призовут в четвёртый раз. А мне без разницы в каком лагере париться» — ответил Николай, тасуя колоду.

Бессонными ночами Василий мучительно пытался представить себе лицо предполагаемого противника. Лицо того, в кого ему, возможно, предстоит стрелять. И каждый раз пред ним всплывало лицо соседа или хорошего знакомого. Эти лица не вызывали страха или ненависти, они были своими, родными, близкими. А что если именно такое лицо появиться передо мной в узком разрезе прицела? Смогу ли я нажать на курок? Смогу ли я лишить жизни такого же молодого парня, который сейчас, возможно, тоже пишет письмо домой.

Мать очень волнуется. Ей сказали, что меня призовут на 45 суток для подготовки, а потом домой. И в боевых действиях мы участвовать не будем. Но все сроки уже прошли, замены, как не было, так и нет. А подготовку в лагере не каждая печень выдержит. Даже на западе страны родители и жены блокируют призывные пункты, не желая отправлять своих сыновей и мужей на войну.

Строчки письма ложились плохо. Трудно найти слова, чтобы утешить, вселить надежду. Желудок играет походный марш. Украинскими сухарями сыт не будешь. Да! Американский «сухпай» сейчас бы не помешал, но не ехать же за ним на Привоз.

Василий пошел в военкомат добровольно, можно сказать, по зову сердца. Ему искренне хотелось сделать что-то полезное для своей страны, для своего народа. Тем более, что страна обещала платить за него проценты по кредитам. Правда для этого необходимо оформить гору всевозможных документов, а сделать это находясь в лагере довольно затруднительно. Да и не каждый сможет разобраться в ворохе официальных бумаг. Поначалу грела мысль, что в скором времени можно будет получить статус участника боевых действий со всеми вытекающими отсюда льготами. Но жизненная логика подсказывает, что начальник, приземлившийся в ста километрах от зоны военных действий, получит этот статус уже на следующий день. А таким как Василий придется полжизни доказывать, что был, что участвовал…

Надо заканчивать письмо, пока эта шальная гвардия не проснулась. Хорошо хоть не кричат «рота подъём», — здесь это не принято. Допишу и пойду на ставок, искупаюсь.

Интересно, что сказал бы мой дед, прошедший ту, самую страшную в истории войну, и другой дед, оставшийся лежать на её полях, если бы я сегодня отправился воевать на восточном направлении. Текст был бы коротким, но трехэтажным и непечатным. А мне, вероятней всего, надавали бы по заднице и объяснили, как должен выглядеть настоящий враг, посягнувший на твою Отчизну.