Из истории Аккермана: штрихи к портрету старого города

Я уже не раз писал о том, что наш любимый, старина Аккерман-Белый город за всю свою историю не всегда выглядел привлекательным и уютным городишком. Надо понимать, что романтические, цветущие, чистые скверы, парки, зелёные улицы и добротные дороги стали появляться не вдруг. По большей своей части город был наглухо провинциальным, разбитным полисом. На манер того, каким не раз описывал классик Николай Васильевич Гоголь подобные городишки в своих бессмертных романах и повестях.

Если кто-то хочет сказать, что подобное писать не патриотично и моветон, то смею напомнить о такой штуке, как историческая достоверность. Да и сегодняшняя слякоть и дождь, согласитесь, тому соответствуют…

***

Обратимся к заметкам путешественников или тех, кто волей судьбы посетил старый Аккерман. Вот, что писал в своих отчётах географ, публицист и отчасти особа, приближённая к императору, Павел Свиньин в 1816 году.

«… Домов, в том числе и землянок, считается 592, лавок 46. Общественных или казенных зданий никаких нет.

Жителей в городе Аккермане мужеского и женского пола полагается 4112 душ. Они состоят большею частию из армян, греков, русских, малороссиян, поселившихся здесь еще до войны с Турцией, и, наконец, в небольшом количестве из евреев. Если население Аккермана и умножилось несколько выходцами из-за границы, зато иностранное купечество и промышленники большою частию удаляются отсюда со времени закрытия здешнего порта.

… Главная промышленность жителей состоит, 1-е — в торговле внутренней и заграничной солью, добываемой из соленых озер; 2-е — в обрабатывании виноградных садов и продаже вина в самой Бессарабии и за Днестром; 3-е — в хлебопашестве и скотоводстве, отправляя арнаутку (арнаутка — сорт пшеницы. Прим. автора) и овец в Одессу; 4-е — сверх того, торгуют в городе разными красными (здесь, в смысле дорогими товарами) и бакалейными товарами, получаемыми из Одессы, Кишинева и Измаила. Из рыб ловятся здесь: стерляди, судаки, щука, карпий, севрюга, а иногда попадаются осетры, белуга, камбала, кефаль и скумбрия».

***

Город почти не развивался. Некоторое оживление начало наблюдаться лишь с восстановлением местного порта и началом судоходства между Овидиополем, Одессой, Херсоном.

В 1869 году в Бессарабии создан институт Земства, а в 1870 году в городах введено в действие «Городовое положение». В соответствии с «Городовым положением» в апреле 1872 года в Аккермане была избрана Городская Дума, которая в свою очередь создала исполнительно-распорядительные органы — Городскую управу во главе с Городским головой.

Первым Городским головой стал генерал-лейтенант Иван Гангардт. Генерал попытался упорядочить правила порядка ответственности горожан и власти за состояние улиц, базаров, площадей, перевозки грузов по территории города. Но всё это шло с надрывом и откровенным нежеланием местного населения содействовать городской власти. Прошло сто пятьдесят лет, а аналогии бессмертны, не правда ли?

Корреспондент «Кишиневских Епархиальных Ведомостей» в 1879 году писал: «Город, вообще сонный и грязный, имеет только одну улицу, вымощенную камнем, и поставленные в нем кое-где в 1872 году уличные фонари, давно побитые и в некоторых местах повалившиеся, напрасно свидетельствуют о заботах городской думы доставлять удобства жителям Аккермана, так как фонари еще никогда не освещались».

***

Журналист, сотрудник газеты «Новое время» Николай Николаевич Лендер в своих путевых зарисовках 1890 года видел Аккерман таким…

«Есть на Руси захолустья, где, на первый взгляд, нет никакой жизни… Там где-то вдалеке кипит жизнь, люди для чего-то суетятся, а здесь тишь и гладь, скучная дремота вечно серой, вечно однообразной жизни. И завтра и послезавтра — копающиеся в грязи свиньи будут служить единственной утехой и развлечением. Изредка проедет крестьянский обоз с тонущими в песке волами, ещё реже продребезжит помещичий тарантас.

Задумчивый обыватель спит крепким и тяжелым сном без надежды на скорое пробуждение, с ним спит целый город. Такова физиономия Аккермана.

Вот перед вами широкая водная равнина Днестровского лимана, переливающегося на солнце всеми цветами радуги. Но, увы, по всей равнине, из конца в конец, не видно ни одной корабельной мачты, ни одной пароходной трубы. На берегу – небольшие признаки коммерческой деятельности в виде паровой мельницы и нескольких бочек местного вина, приготовленного к отправке в Одессу.

Хлебные грузы с великим трудом сплавляются в ту же Одессу. Накладные расходы велики и поглощают те выгоды, которые, при более благоприятных условиях, оставались бы на берегу.

Край спит. Здесь почти не рождаются какие-нибудь новые отрасли деятельности, кроме тех, которые завещаны стариной. И долго ещё суждено спать захолустьям южной Бессарабии, видя во сне заманчивые проекты к поднятию её благосостояния.

Благодаря своей изолированности, Бессарабия многими особенностями своего быта напоминает дореформенную страну. Положим, она давно перестала служить приютом беглых и беспаспортных, как это было при крепостном праве, но и теперь в ней встречаются дореформенные люди, отсталые и закоренелые раскольники, приверженцы таких сект и толков, которых уже не найдёшь в остальной России. В самом деле, слышали ли вы о таких сектантах, как местные «дырявые», «повальцы» и тому подобные нелепые секты. Всё это остатки невозвратного прошлого…

…Масса преданий и рассказов о старине ходит по южной Бессарабии. Много преданий связано с живописной Генуэзской крепостью Аккермана. Эта крепость теперь – ряд величественных руин: зубчатых стен, башен, каменных утёсов, раскинувшихся на возвышенном берегу широкого Днестровского лимана.

С крепости открывается красивый вид на семивёрстную площадь лимана и на противоположный Овидиопольский берег. Стены очень круто высятся над зеленоватыми водами лимана, которые жестоко подмывают их. Образуются своеобразные падающие башни, громадные утёсы низко наклоняются над водой, грозя вот-вот совсем погрузиться в лиман. Аккерманская крепость составляет в своём целом богатейший остаток старины; с одной из внутренних башен связывают воспоминание о Пушкине, бывшем здесь в 1821 году. Крепость самым очевидным образом ветшает, выветривается и разрушается и, к сожалению, некому позаботиться о поддержке её. Город Аккерман не имеет средств, а одесское общество истории и древностей, которому передали было крепость, отказалось от неё, кажется, по той же причине. Необходимо, чтобы на этот памятник древности обратили внимание столичные археологи, и нашли бы средства к его возможному поддержанию…».

***

Читая подобные отчёты и наблюдения, ловишь себя на мысли о неизменности бытия и помыслов меж нашими давними и ближними. Кстати, только во второй половине уже 20 столетия на крепость начали обращать внимание власти. Понемногу, исподволь, она стала подвергаться восстановлению. Теперь наша твердыня, о, парадокс, выглядит во стократ краше и надёжнее, чем те же сто- двести лет назад…

Я привёл лишь некоторые свидетельства очевидцев из прошлого. Таким, увы, далеко малосимпатичным представал наш град пред очами вольного или невольного странника. На самом деле, рачительные перемены в облике Аккермана стали проявляться лишь в 20 веке – самом противоречивом, стремительном и коварном столетии эпохи…

Живущим ныне моим землякам повезло – мы перевернули очередную вековую страницу истории Белого города и перешагнули в третье тысячелетие. Мы – накануне глобальных перемен, которые непременно войдут на скрижали истории города. И дай-то, Бог, чтобы они были благими…

Владимир Воротнюк