В очерке о развитии автодела в Аккермане-Белгороде-Днестровском я упоминал о том, что с входом в древний город первых авто у извозчиков и новоявленных их конкурентов возникли нешуточные разборки. Или, если более благообразно – конкуренция. Борьба за ездока на первых порах была нешуточной.
Один из старожилов Аккермана, которому в наши дни уже исполнилось бы 105 лет – Фёдор Лебедев, рассказывал, что, будучи пацаном, не раз наблюдал жестокие драки ломовиков и шоферов. По его словам, на первых порах неизменно выигрывали «водители кобылы». Мужики были крепкие, суровые, да и, если что, кнут умело в дело пускали. Сломанные носы, разбитые губы, выбитые зубы – считалось обычным явлением в деле борьбы за своё место под жарким солнцем Аккермана.
Не раз и не два царские, а позже и румынские жандармы разнимали разъярённые стороны. После драчунов развозили по участкам, где, к примеру, румыны, по своему обыкновению, мало вникали в обиды представителей извоза. Все без исключения получали увесистой дубинкой по спинам, после платили штраф и отпускались на милость по домам.
Фёдор Фёдорович Лебедев рассказывал, что почти всегда, выйдя из околотка, водители и ездовые шли в ближайший шинок и посредством весёлого бессарабского вина заключали мир. Правда, ненадолго. Через неделю-другую представители местного транспорта вновь сходились в битве за клиента.
***
Но в предлагаемом материале мы поговорим о том, как шло в городе именно «конное» дело.
В Аккермане начала прошлого столетия были две или три биржи владельцев верхового извоза. К утру каждого дня в биржу стекалась информация по заявкам, а проще – кому, что и куда перевезти, кого куда доставить и предлагаемый тариф. Часть тарифа шла бирже, часть – ездовому. Извоз совершался не только в пределах города и уезда, но и по всей губернии, включая соседнюю Молдавию.
На то время уже действовали «Правила для жителей города Аккермана по предметам городского благоустройства, изданныя Аккерманскою городскою Думою в 1892 году». Среди прочего там речь шла и об извозе.
В общем, ничего нового в частном промысле за столетие не случилось. Так же, как и сейчас, всякий, кто решил заняться перевозкой пассажиров или грузов, должен был приобрести лицензию. В те годы её называли «билетом». Билет выдавала городская управа с указанием, чем конкретно будет заниматься ездовой. Билет извозчик обязан был цеплять или на дугу сбруи лошади или слева от сидения кучера – в зависимости от специализации. Юношам моложе 16 лет катать ездока возбранялось.
Два раза в год комиссия в составе члена Городской Управы, при чиновнике полиции и одного из мастеров каретного цеха, по назначению Ремесленной Управы проводила освидетельствование экипажей. Если экипаж или лошадь окажутся негодными или неудовлетворительными, то езда воспрещается Городскою Управою впредь до устранения неисправностей в экипаже или до перемены лошади. Поэтому, согласно правил, и легковые и ломовые извозчики обязаны были ежегодно представлять на осмотр своих лошадей на предмет состояния их «здоровья, пороков и живости».
***
В Аккермане бойко работали шорные мастерские, кузни. Здесь многочисленная орда владельцев биндюгов, телег, карет, пролёток, тарантасов и прочего могла отремонтировать сбрую, телегу, подковать лошадь, поменять рессоры или купить новые принадлежности для своего ремесла. Шорники держали свои мастерские по улицам Старообрядческой (Леси Украинки), Мещанской (Чапаева), Крепостной (Ушакова), Еврейской (Кирова). Мой дед, к примеру, в молодости, до того как заняться сапожным делом, работал «на подковке» у известного кузнеца Афанасия Феодосиевича Омельченко. Его кузня располагалась почти рядом с лиманом, на так называемом Капказе – районе, что прилегает к крепости. Между прочим, раньше считалось, что цыгане – наиболее искусные мастера кузнечного дела.
Шорный товар широко представлялся и в городских магазинах аккерманских купцов. До прихода румын за товаром в Аккерман приезжали даже из Одессы.
***
Извозчики Аккермана, в основном, были из простого сословия. Рассказывали про некоего ездового из бывших дворян. Звали его Семёном, в миру просто Сенька – Извольтепожалуйста. Вторая приставка к кучеру прилипла из-за его постоянной присказки «извольте, пожалуйста». Он её употреблял, где надо и не надо. К примеру, Сенька давал корм коню, приговаривая: «А вот тебе, каурый, овсу покушать, извольте, пожалуйста». В другой раз, во время драки в кабаке, он размахивал своими тонкими, как плети, руками, выкрикивая: «Вы, уж того, получить, извольте, пожалуйста». Правда, по большей части, из-за хлипкости доставалось ему самому.
Как так вышло, что дворянин попал в извозчики – история прозаическая. Если в двух словах, то после смерти отставной кавалерийский майор – отец Сеньки, оставил единственному чаду весьма скромное состояние. Сынок, будучи отчаянным гулякой, мотом и сумасбродом, за год просадил в карты всё нажитое трудами родителя. Попал в долги, потом под суд, но чудом избежал арестантской.
К нам из Кишинёва он прибыл нищим. Некий местный благодетель, когда-то служивший с майором-отцом, в память о сослуживце милостиво купил Сеньке пролётку с немолодым, но бойким русаком и определил на постой к какой-то подслеповатой мещанке…
***
И всё же, вернёмся к Правилам извоза в дореволюционном Аккермане.
В частности, уделялось внимание и внешнему виду кучера. В параграфе №5 говорится следующее: «Дневная одежда легковых извозчиков должна быть по возможности единообразная, подходящая к кучерскому костюму и приличная извозному промыслу. В летнее время они должны надевать шляпу, а зимою шапку». К ломовым ездовым это не относилось, так как они по большей части сами и грузили на свои биндюги камень, мешки с товаром, овощи, фрукты, прочее. Не до изяществ было, так сказать …
Всякий извозчик имел своё место, определённое городской Управой. Заехать на чужой участок значило нарваться на двойную неприятность: с одной стороны коллега по ремеслу, с другой – чиновник из управы.
В продолжение вопроса об оплате за услуги можно добавить, что если извозчик не состоял на бирже, то городскими властями ежегодно устанавливалась такса на перевоз пассажиров или грузов. Брать свыше воспрещалось. Разве что в порядке благодарности ездока.
На случай возникновения стихийных бедствий или массовых заболеваний в городе правилами предусматривалась бесплатная помощь извозчиков. Параграф №10: «Извозчикам, занимающимся легковым извозным промыслом, вменяется в обязанность, в виду охранения народного здравия и общего блага – отвозить заболевающих повальными болезнями, а также умерших скоропостижно и больных бедных в больницы, по первому требованию. Для устранения могущих быть в ночное время затруднений разрешается Городской Управе распорядиться давать пожарных лошадей по первому требованию». Под понятием «пожарные лошади» имелись в виду экипажи пожарной станции. Думаю, как-нибудь я расскажу и об её работе.
***
Конное дело в Аккермане-Белгороде-Днестровском достаточно долго сопротивлялось напору прогресса. Уже в 60-70-х годах нового столетия по городу редко, но всё же ходили телеги или брычки, запряжённые парами лошадок. На громыхающих по мостовым телегах невозмутимого вида возницы доставляли горожанам уголь к их жилищам. Моя мама, помню, нанимала дядю Ваню-молдованина, чтобы он перевёз от дома быта «Радуга» до нашего дома на ул. Островского купленный ею диван.
Не менее известен был в своё время у нас дядя Фима Бендерский. Он работал заготовителем заготконторы, или, как говорили раньше – старьёвщиком. Дядя Фима был среднего роста, полным, с кустистыми, «брежневскими» бровями и абсолютно голым черепом. На резвой лошадке он ежедневно ездил по улочкам города, собирая у людей, в конторах и прочих заведениях кипы ненужных бумаг, книг, газет, старую одежду, картон и другой хлам. Всё своё «добро» он свозил на бричке к складу, что располагался по ул. Десантников, где ныне доживает свой век обводной канал лимана. Когда дядя Фима трусцой проносился по нашей улице, мы, пацаны, цеплялись за задний борт брички, и таким образом, втихаря от старого катались. Старый еврей, конечно, всё «просекал»! Не оборачиваясь, он как бы нехотя, но ловко взмахивал кнутом по нашим пальцам…
Вот и всё. Последний раз запряженную телегу я наблюдал несколько лет назад. В современной действительности это выглядит настолько экзотично, что промчавшийся тарантас вызвал великое оживление и изумление у уличных зевак. Разве что, кроме меня…
