История одной усадьбы на берегах Днестра

Примерно пятнадцать лет назад на ушлой лодчонке я и рыбинспектор Михаил Левченко пробирались по Днестровскому лиману к устью Днестра. Было ветрено. Бурая лиманская волна била нам в борт и инспектору приходилось варьировать, дабы водой не захлестнуло лодку. Старенький движок простужено и надрывно ревел, выбиваясь из последних своих сил. Миша психовал, в сотый раз неведомо кому давая клятву «выкинуть на мусор цэй мотор». С далёкого берега порывы ветра доносили чудные волны запахов цветущей акации.

Видимость была превосходная. И тут моё внимание привлекло некое, то ли строение, то ли развалины на обрывистом берегу окраины села Молога.
— Алексеич, а что это там, на круче? – спросил я инспектора, указывая в сторону берега.
Левченко бросил взгляд на бронзовые обрывы и равнодушно ответил:
— Аа… Та там раньше жили какие-то помещики ещё при царе. А сейчас только руины остались. У местных рыбаков это место, как ориентир, зовётся «тоня злодийка».
— Что такое «тоня» и почему «злодийка»?
— «Тоня» — это место, где работают неводом, пританивают его. А «злодийка»… Говорят, одно время, очень давно, кажись, при румынах, тут орудовала какая-то банда, что ли. По-нашему «злодии». Их румыны выбили, а место рыбаки так и окрестили – «злодийкой».

***

Спустя несколько лет я по заданию районной газеты посетил винзавод села Молога. Взяв материал для статьи, вспомнил о странном строении. Это было почти рядом. Рабочие завода подсказали, что на самом деле ранее на этом месте была шикарная усадьба царского чиновника Марини.

Меня встретили безмолвные мощные стены былой усадьбы. Сама она полностью разрушилась, но дальние постройки усадьбы, как ни странно, до сих пор использовались людьми. Тут кто-то жил, и даже был небольшой заводской клуб.

Развалины хищно осадил дикий кустарник. Кое-где на стенах ещё виднелись фрагменты фресок почти 200-летней давности. Сквозь проёмы между каменными стенами отчётливо наблюдался противоположный берег лимана. Тишина, среди которой трескотня невидимых цикад… Кто же здесь жил? Кто этот неведомый Марини? Какова его судьба? Эти вопросы долго не давали мне покоя, но всерьёз заняться историей усадьбы, как водится, всё было некогда.

***

Это сейчас наш край плотно занят селениями и городами. Ранее, в начале позапрошлого столетия, тут гуляли дикие степи, среди которых оазисами случались небольшие деревеньки или хуторки. Бессарабия осваивалась медленно. Волей императора Александра Первого и его последователей сюда стали заезжать колонисты из далёкой Швейцарии, Германии. Кроме того, на пустующие земли велено было расселить государственных крестьян из России. Так у нас, в Белгород-Днестровском районе, образовались сёла Шабо, Андреевка, Русская Ивановка, Семёновка и другие.

В то же время самодержец после блистательной военной кампании 1812 года щедро раздавал земли участникам сражений в войне с Наполеоном. К примеру, князь Волконский получил огромный надел, где нынче располагается село Семёновка (ранее — Сеймены). Досталось и тайному советнику из Одессы — Павлу Марини. Ему подарено было более 200 десятин земли. Это был человек непростой. В своих материалах краеведы о нём говорят следующее.

«Павел Яковлевич Марини был побочным сыном министра внутренних дел, председателя Государственного совета и Комитета министров, государственного канцлера по делам внутреннего гражданского управления князя В.П. Кочубея.

Марини получил блестящее образование и поступил в штат новороссийского генерал-губернатора и бессарабского полномочного наместника графа М.С. Воронцова. Здесь Павел Яковлевич занимал весьма престижные посты. В частности, был управляющим дипломатической канцелярией графа. То есть, он фактически был непосредственным начальником Пушкина. Впрочем, встречались и общались они большей частью не в канцелярии, а в салоне Е.К. Воронцовой и на прочих светских раутах.

Помимо исполнения чиновничьих обязанностей Марини значился членом совета Одесского института благородных девиц и других социально полезных институций. Он был основателем газеты под названием «Одесский вестник — Journal d’Odessa».

Как сообщается в историческом очерке, изданном к 100-летию Одессы местным муниципалитетом, «Князь Воронцов в 1844 году возобновил ходатайство об улучшении путей сообщения в Новороссийском крае, причем представил министру финансов, составленный тайным советником Марини, проект конно-железной дороги из Одессы через Ольвиополь и Кременчуг, с питательною ветвью на Балту».

После положительного решения Николая Первого, который пожелал, чтобы дорога была пригодна и для паровозного сообщения, Марини пригласил для составления нового проекта опытного бельгийского инженера Зюбера, а затем заключил соответствующие контракты с солидными зарубежными банкирами. Французская революция 1848 года и смерть Марини остановили осуществление этого предприятия, которое было возобновлено значительно позднее и завершилось пуском в 1863 году железной дороги от Одессы до Балты»…

Примерно в начале 20-х годов девятнадцатого столетия Павел Марини женился на дочери-красавице главного архитектора Одессы Виктории Францевне Фраполли. Фраполли в те годы прослыл авторитетным и смелым архитектором. Ему принадлежали несколько домов по ул. Дерибасовской, а уж сколько зданий было построено по его проектам в Южной Пальмире… Видному зятю Фраполли разработал проект усадьбы, которым тот с благодарностью воспользовался.

***

Так на обрывистом берегу Днестровского лимана появился большой двухэтажный дом, а неподалёку, словно грибы после благодатного дождя, стал расти хутор Молога, вскоре ставший крупным селом. В документах Аккерманского уезда тех лет на месте хутора уже обозначена «деревня Молога г-на Марини» с часовней или молельней. Деревня развивалась, застраивалась быстро. Богатые сады, тучные нивы на полях, урожайные огороды, пастбища, — всё это способствовало развитию Мологи. Особенно хорошо здесь произрастали виноград и бахчёвые культуры. (Я ещё помню ТЕ моложские арбузы, которые пацану десяти лет – в обхват. Куда всё девалось, православные?).

К усадьбе от Кишинёвского тракта (ул. Кишинёвская) мастера выложили крепкую булыжную мостовую. По её бокам садовники рассадили тенистые акации и липы. Кроме головного корпуса усадьба вмещала множество небольших зданий-служб, людских, конюшен и прочего. На территории усадьбы прогрессивный Марини велел разбить парк по английскому образцу, были и травяные площадки для игр. А на окраине хозяйства – буйно росли плоды ухоженного огорода.

По сохранившимся до наших дней словам от свидетелей тех времён, Павел Марини был человеком весьма строгим, чопорным, педантичным. В то же время он обладал одной чертой характера, за которую его преданно любили местные крестьяне. Тайный советник вдребезги мог разделать жулика-приказчика или ленивого повара, выписанного из Парижа, но неизменно благосклонно внимал челобитным селян-моложцев, помогал им деньгами, лесом, посевным материалом и прочим.

Скончался надворный советник, кавалера орденов св. Владимира 4 степени и св. Константина 2 степени Павел Яковлевич Марини в 1848 году. Село Молога на какое-то время перешло во власть отставному подполковнику Даниилу Хоперскому. Тот, сдуру, переименовал его в Даниельсфельд, но… Но история и люди расставили всё по своим местам. Через несколько лет село снова и до сей поры называется Мологой…
Есть такая байка. Местные рыбаки говорят, что во время шторма, когда в нескольких километрах от берега рыбак попадает в адскую круговерть, сотканную из беснующейся воды и мглы, то место, где расположена усадьба Марини слабо светится голубоватым светом, словно маяк. Не одну жизнь рыбака, мол, спасла тень хозяина усадьбы…

К слову сказать, этой байке есть реальное подтверждение.

Несколько лет назад в одной кампании некий, то ли рыбак, то ли браконьер, рассказал случай, произошедший с ним в тех местах.

Как-то вечером, он с приятелем собрался посмотреть сети, расставленные рядом с «тоней злодийкой». Была уже поздняя осень. Лиман рвали серые клочья волн, до костей пронизывал северный ветер. Оба рыбака некоторое время колебались, стоит ли выходить на воду в такую непогоду, но упрямство и, чего уж там, алчность сделали своё дело.
До места они добрались в лодке наполовину заполненной водой. Пока напарник рассказчика черпал ковшом воду, сам он принялся выбирать из воды отяжелевшие сети. В них штормом набило водорослей, хотя и рыбы было предостаточно. В какой-то момент особо крупная волна полностью накрыла лодку, она перевернулась и пошла ко дну. Двое мужчин оказались в ледяной воде, причём в ватных куртках, в сапогах по пояс. Начинало темнеть.

Пока наш главный герой, барахтаясь в бесноватой воде, ножом срезал с себя сапоги и с трудом избавился от куртки, его напарник исчез. Сколько рыбак не кричал, но ему вторили лишь шум набегающих волн и свист холодного ветра.

— Я понял, что пропал, – раскуривая сигарету, рассказывал рыбак. – Но жить хотелось! Дома рос малолетний сынок, дома ждала красавица-жена. Недавно купил автомобиль… И я с ожесточением принялся грести. Но куда? Вокруг одна вода и почти темно, берега не видать. Плавал я хорошо, да и был достаточно молод. Вдобавок ко всему, тормозил плаванье холод. Вода – что лёд… И вот минут через 20 борьбы со стихией, вдали я увидел какой-то свет. Он был слаб, но достаточно зрим для того, чтобы ориентироваться на него. Я поплыл на этот свет…

И сегодня этот рыбак не может точно сказать, сколько длилась эта жестокая борьба за жизнь – час, два, или намного больше. Временами он впадал в забытье, и только сильные руки делали своё дело… Как оказался на берегу, рыбак по сей день не помнит. От холода и переутомления его тело одеревенело. Превозмогая коварное желание забыться, он на непослушных ногах таки добрался до моложского винзавода, пробрался в клуб, и, сорвав шторы, обмотался ими. После рыбак потерял сознание…
Очнулся он в больнице с жестоким двусторонним воспалением лёгких.
— В общем, если бы не тот свет с кручи, вряд ли я добрался б до берега. А вот, кто это светил, не пойму до сих пор, — так закончил он свой рассказ.

***

Такова краткая история поместья Павла Марини. Сейчас, как я уже говорил выше, тут просто руины и запустение. А зря! Мы говорим о привлечении в наши места туризма, создания привлекательного, заповедного края, однако по большей части то лишь слова. А ведь неплохо бы здесь, рядом с угасшим винзаводом, создать уголок истории. С ладной дорогой, ресторанчиком, мемориальной доской о хозяине усадьбы. Да привести территорию в порядок, просто убрав от сорняка, мусора, облагородив элементарными удобствами – скамейками, дорожками, навесами. И, глядишь, заезжий люд сюда рекой потечёт. Да и винзавод, может статься, воскреснет. Кто знает…

Владимир Воротнюк,
Белгород-Днестровский